– Январские события очень наглядно показали, что пределы экономических реформ в существующей политической системе себя исчерпали. Согласны ли вы с этой точкой зрения и почему?

– Согласен и вот почему. Я уже писал для вашего издания об «экономике агашек». Вот она, собственно, и является главным барьером для экономического развития. Пресловутые агашки продолжают оставаться бенефициарами той политической системы, которая сложилась у нас в стране.

– Но разве мы не видим массовый исход «агашек», причём, вне зависимости от возраста и статуса?

– Лично я не вижу массового исхода. Да, ушло несколько знаковых фигур, но не они главные в этой системе. Есть довольно ошибочное представление, что всем рулила некая большая семья, но это не совсем так. Скорее, надо говорить о правящей коалиции, которая сложилась лет двадцать назад, и до сих пор никуда не делась. Да, формально ушли зятья, но остальные на месте и, собственно говоря, никаких изменений не произошло.

– Позвольте уточнить, что такое правящая коалиция? Кого вы имеете в виду?

– Правящая коалиция – это лица, либо принимающие решения, либо влияющие на принятие решений. Если помните, в начале 2000-ых было открытое письмо представителей казахского бизнеса на имя президента по поводу Рахата Алиева. Вот они тогда были частью коалиции, включая некоторых высших бюрократов. Тогда некоторые представители этой правящей коалиции неправильно поняли вектор развития и впервые выступили против президента. Успех их фронды против Рахата Алиева вскружил им голову, они посчитали, что достаточно сильны, чтобы выступить против президента. Но другая часть правящей коалиции сплотилась вокруг президента и победила.

– Тем не менее мы видим достаточно большие кадровые изменения. Возможно, президент считает их достаточной альтернативой политическим реформам?

– В 90-х годах страна переживала тяжёлый трансформационный кризис: спад производства, стремительная девальвация тенге и пр. В условиях такой неопределённости президент принял решение провести либеральные экономические реформы в условиях авторитарной политической системы. Вот тогда и начала складываться та правящая коалиция, которая существует и сегодня. И общество эту инициативу президента поддержало, согласившись на авторитаризм власти, поскольку либеральные реформы дали сильный толчок развитию экономики: сильный лидер сосредоточил в своих руках власть и ресурсы в обмен на обеспечение роста качества нашей жизни. Это был некий негласный общественный договор, который укрепил рост цен на нефть. И тогда произошло вот что. Правящая коалиция создаётся для того, чтобы присваивать и распределять внутри себя ренту. Если раньше распределялась рента в области финансов и обрабатывающей промышленности, то теперь ещё пошла сырьевая рента за счёт высоких цен на нефть, стали создавать институты развития, инновационный фонд, банк развития Казахстана, который распределял деньги от выручки нефти среди той же самой правящей коалиции.

Она стала богатеть. Населению тоже перепадали крохи с этого стола, пока не случился кризис 2009 года. И вдруг выяснилось, что существующая экономическая и политическая система создаёт серьёзные помехи для инновационного развития, что весь этот инвестиционный бум предыдущих лет создавал не эффективные активы, то есть активы, не приносящие реальной прибыли. И тогда произошёл второй раскол в правящей коалиции, когда из неё выбыли так называемые младотюрки, не успевшие присосаться к сырьевой ренте.

Выяснилась и другая вещь, на которую тогда никто не обратил внимания: за годы благоденствия, когда власть делала то, что ей нравится, оказалось, что существует реальный и радикальный разрыв между жизнью общества и жизнью власти. Квинтэссенцией этого разрыва в тот момент стали известные события в Жанаозене в 2011 году. Наше общество поделилось на две части: поддерживающих жанаозенцев и равнодушных к ним. Но не было третьей части, поддерживающей власть. Январские события – результат целой последовательности событий: ковид, карантин, общая усталость, слабая поддержка власти пострадавшего населения от всех этих карантинных ограничений. Скупо выделяемые 42 500 тенге на фоне «вертолётных денег» в других странах усугубили раздражение…

И теперь делается косметический ремонт, вызывающий особое раздражение: фигуры убираются, но в принципе всё делается для того, чтобы оставить в целом всё, как есть. Никакого движения к реальным реформам лично я не вижу.

– И вы думаете, что им удастся сохранить статус-кво и на этот раз?

– Шансы на то, что власти удастся сохранить текущее положение дел, очень высоки. Пожертвовав несколькими членами, правящая коалиция успокоит общество, и всё вернётся на круги своя до следующего кризиса…

– До следующего кризиса – это ключевая оговорка. Я думаю, что люди поняли – оказывается, так можно было. То, что сейчас говорят о деструктивных элементах, внешних силах, второй раз не пройдёт. На самом деле, мне кажется, что казахи проснулись и осознали свою силу. Во-вторых, это противоречит вашему же тезису о том, что делать экономические реформы, а они нужны хотя бы исходя из инстинкта самосохранения, в существующей политической системе уже невозможно. Механизм перераспределения доходов должен быть запущен...

– Я понимаю и разделяю желание перемен. Но дело в том, что сигналы, посылаемые от власти к обществу, говорят о том, что кроме некоторых незначительных популистских поправок реальных, радикальных изменений не будет. Ожидания правящей коалиции сводятся к тому, что сейчас пройдёт эта пандемия, жизнь страны вернётся в нормальное русло, относительно высокие цены на нефть ещё какое-то время продержатся, бюджет пополнится, за счёт бюджета в очередной раз заткнут самые вопиющие дыры, раздадут немножко самому бедному населению денег, и всё вернётся на круги своя. К сожалению, не сейчас, не сегодня, но достаточно быстро мы придём к тому состоянию, когда наша отсталость не позволит достаточно воспроизводить ту ренту, которую правящая коалиция себе присваивает, – вот тогда пойдёт разговор о реальных, радикальных изменениях.

– А разве это сейчас уже не произошло? Разве сейчас уже не происходит запуск процесса перераспределения ренты?

– А где сигналы, где хоть одно событие это подтверждающее? Слова о борьбе с олигополией – это только слова, а реальных действий – нет. Ну, разве что переименовать столицу или улицу, или даже парк…

– Позволю себе не согласиться. Во-первых, например, Кулибаев покинул пост главы НПП «Атамекен», а мы все прекрасно понимаем, что всё влияние «Атамекен» держалось на его незримом присутствии. Второе: будет трансформирован «Нур Отан», потому что за спиной этой партии всегда стоял незримо елбасы, и придавал хоть какой-то смысл её существованию. Есть и другие мелкие признаки. Многие бизнесмены говорят, что очень резко изменилась ситуация на границе с Китаем в Хоргосе, сумма взяток упала в разы, грузы перестали задерживаться. Но самое главное – общество получает сигналы о том, что, пусть медленно, но ситуация будет меняться. Я уже не говорю об очень вероятной реорганизации «Самрук Казына». С учётом того, что после январских событий прошло всего три недели, но за эти недели случилось очень много…

– Я рад, что есть оптимисты. Я буду рад, если окажусь не прав, но, к сожалению, прямо сейчас ваш оптимизм разделить не могу. Всё, о чём вы говорите, это витринные мероприятия. На Хоргосе регулярно происходят большие зачистки, потом приходят другие ребята и начинается всё та же история. На вербальном уровне выступления главы государства остаются на базе той доктрины, которая существовала и в прошлом, и сохраняется сейчас: государство – это дирижёр, оно руководит экономикой, что является само по себе ошибочным, с одной стороны. С другой стороны, является фундаментом барьеров на пути развития. Пока я не видел и не слышал ни одного действия, которое бы привело к перемене такой позиции государства. Но ведь нет государственных денег, есть деньги только налогоплательщиков, даже на вербальном уровне. Документы, которые выходят и будут выходить на мировоззренческом уровне, остаются старыми, ничего не поменялось.

– К сожалению, здесь вы абсолютно правы. Но как раз в конце 90-х в правительство пришла, раз уж мы заговорили о них, так называемая группа «младотюрков», и с ними связана волна значительных либеральных реформ. Как вы думаете, может быть, нам нужна новая волна «младотюрков»?

– А где их взять? Если говорить о новом импульсе экономики, то надо смотреть на перераспределение полномочий между центром и регионами, пересмотреть распределение бюджета… Тогда у нас появится новая волна молодых политиков, технократов, которые придут во власть, которые что-то поменяют. Но это кто-то должен сделать, значит, надо ввести в состав правительства новых людей. Я думаю, надо начинать с либерализации закона о политических партиях, проводить новые выборы в существующие органы власти, чтобы из дебатов, дискуссии, во всех этих выборных компаниях как раз и появились эти молодые люди, которые смогут прийти во власть, которые смогут в ней что-то поменять. Мы получим много дискуссий, мы получим большое количество вредных популистов во власти, мы переживём очень болезненный путь, когда мы четырежды проклянем демократию, но после этого мы всё-таки вернёмся в какое-то русло. Нет никаких гарантий, что если мы не пройдём этот болезненный путь, то опять не вернёмся к авторитаризму.

– Согласна с вами, что у нас большая вероятность трижды проклясть демократию, и получить большую волну популистов. К сожалению, это самый вероятный сценарий. А может, у нас нет времени для того, чтобы популисты упражнялись на экономике и на стране? Может быть всё-таки пригласить в правительство людей с историей успеха, дать им карт-бланш, как в своё время сделал Нурсултан Абишевич, и всё-таки разработать новую стратегию развития страны, именно с точки зрения либерализации, именно с точки зрения формирования новой идеологии. Это гораздо дешевле будет и проще.

– Увы, простых и лёгких решений нет. Любые решения, связанные с реальным изменением жизни в стране, будут очень болезненные. Набрать 15 человек из бизнеса, привезти их в правительство? Но тогда они впишутся в существующую правящую коалицию, и мы будем иметь то же, что мы имели. Это принципиальная вещь, если правительство не подконтрольно народным представителям, в данном случае парламенту, если акимат не под контролем маслихата, как у нас сейчас сложилось, новые люди будут просто составлять новую правящую коалицию или её обновлять, но разрыв между властью и обществом сохранится.

– И всё-таки, что сейчас думающая часть общества сможет сделать, чтобы как-то моделировать ситуацию?

– Надо делать то, что мы умеем делать. В публичном пространстве оказывать психологическое давление на власть, рассказывать, что мы власти не доверяем, что мы видим все ошибки, эти ошибки перечислять. Потому что на самом деле власть этого разрыва с обществом боится, и она очень чувствительна к нашей критике. Я не скажу, что это сильно что-то поменяет. Но в сущностных вопросах, во всяком случае, поможет избежать наиболее грубых и тяжких ошибок, что уже плюс. Второе: чтобы правящая коалиция поняла, что в существующей системе её возможность извлекать ренту постоянно уменьшается, и что ей надо допускать создание новых источников ренты, новых лиц, постоянно расширяться и обновляться. Это и ведёт к развитию общества, так было везде, всегда, тут историю не обманешь. Это фундаментальный вариант развития, обновления правящей коалиции, который как раз ведёт к развитию общества. И вот то, что мы можем делать прямо сейчас, – это критиковать, давить, записывать всякого рода видео, допускать в публичное пространство, говорить: «Власть, ты не права». Макс Вебер писал после революции в России: «Фокусник, мы знаем секреты всех твоих фокусов, и ты нас больше не обманешь, и мы всегда тебя разоблачим». Вот примерно так же и нам говорить: «Власть, мы всё понимаем, мы всё про тебя знаем, мы всегда тебя разоблачим, и мы тебя всегда готовы разоблачать».

Источник: Exclusive.kz