По словам председателя объединения юридических лиц «Ассоциация организаций инвалидов г. Алматы» Ляззат Калтаевой, Атлас хорош тем, что разбивает стереотипы о том, что этой категории граждан (с инвалидностью) ограничен доступ к некоторым профессиям.

– В Атласе показано, с какими видами инвалидности и где можно работать, – говорит она. – А сейчас благодаря запущенной в 2019 году программе «Доступная среда» на сайте Министерства труда и социальной защиты есть целая интерактивная карта, где указано, какие объекты доступны для людей с ограниченными возможностями и маломобильных групп. Речь идет не только о рабочих местах, но и объектах, куда человек приходит в качестве клиента. Например, салон красоты или ресторан.

Считается, что в инклюзивном обществе, где ценность человека не зависит от его физических способностей или каких-то достижений, выигрывают все, разнообразие только усиливает социум.

– Но когда мы слышим слово инклюзия, то люди больше связывают его со сферой образования, то есть включенностью в него детей с особыми потребностями, – считает Ляззат. – Однако инклюзия – это более широкое понятие, подразумевающее процесс реального включения людей, имеющих трудности в физическом развитии, в активную жизнь общества независимо от пола, возраста, национальности и вероисповедания. В таком обществе уважаются и ценятся права каждого человека, а с другой стороны – идет постоянная борьба с дискриминацией и предрассудками.

Если говорить о городской среде, и Алматы в частности, то все – дома, улицы, транспорт, парки, музеи, магазины, театры – постепенно становятся доступными для особой категории граждан. Во-первых, пандусы, которые казались раньше скатами для экстремалов, сейчас стали удобными, пологими, и мы видим, что маломобильные горожане (не только передвигающиеся на колясках, но и пожилые люди, и молодые мамы с детьми на колясках) с легкостью пользуются ими. Во-вторых, в городе появляется все больше дорожек, тротуаров с тактильными дорожками для незрячих, у многих зданий появились мнемосхемы – большие плакаты с тактильным выпуклым изображением, с помощью которых люди, имеющие проблемы со зрением, могут ориентироваться в пространстве.

В музеях (например, музея Алматы) кроме пандусов есть кнопки вызовов сотрудников, а экспозиции можно не только пощупать, но и получить аудиоинформацию, а для тех, кто не слышит, есть возможность прочитать ее.

Если говорить о туризме, то инклюзия выражается не только в физической доступности, но и в доступности к услугам. Например, такие услуги как маммография: сейчас больше стало кабинетов женской консультации, где есть врачи, которые адаптируются под сидячего человека. Фактически все школы Алматы оборудованы пандусами, санузлами, учебная программа адаптирована под особые потребности школьников с инвалидностью.

А самое главное, появились тьюторы – учителя, которые проводят дополнительные занятия с учеником или с несколькими учениками.

Пандусы, гладкие многоуровневые дорожки, специальные санузлы для людей с ограниченными возможностями есть теперь и в парках и даже зоопарке, а детские инклюзивные площадки, где можно покататься на карусели, сидя на коляске, вообще уже стали нормой для Алматы.

Если коснуться конкретных вещей, то в Алматы появились такие проекты, как активное долголетие, центры для многодетных матерей. Уже второй год действует досуговый социальный клуб «Шынга Орлеу». Этот проект реализован по поручению акима Алматы Бакытжана Сагинтаева в рамках Программы «Город без окраин». Здесь по примеру аналогичного канадского проекта пожилые люди делятся своими знаниями, опытом и навыками с детьми из малообеспеченных семей и из детских домов. Сначала «Шынга Орлеу» появился как пилотный в одном из районов Алматы, а сейчас – по всему городу.

Именно в Алматы первый раз запустили проект «Тен Когам».

– Это, кстати, наш проект – ОО Ассоциация женщин с инвалидностью «Шырак», – сообщила Ляззат Калтаева. – В центре «Тен когам» люди с инвалидностью могут получить консультацию юриста, профессиональную психологическую помощь, посещать тренинги и мастер-классы, сопровождение при трудоустройстве. На примере алматинского «Тен когама» такие центры запущены во всех регионах Казахстана.

… Ляззат Калтаева стала инвалидом первой группы в семь лет.

– Первые годы после серьезной травмы позвоночника меня оберегали от домашних дел, – рассказывает она. – Мне было лет 10, когда мама однажды с досадой сказала отцу и сестрам: «Ну что вы все носитесь с ней?» и дала команду: «Садись вместе со всеми лепить пельмени. Руки-то у тебя здоровые». И в учебе также – если я получала четверки, собирался семейный совет: «Почему?».

То есть требования были немаленькие, но планки, которые поднимались, – не космические, а реальные, человеческие. Внушалось, что я такая же, как и все, и чтобы достичь чего-то, надо, как и всем, много работать. «Учись, делай карьеру, зарабатывай, путешествуй. Делай все, что душе угодно, только живи обычной жизнью», – требовали в семье.

Мой папа, бывало, прибегал откуда-нибудь воодушевленный и с горящими глазами: «Я узнал, что есть, оказывается, такая коляска, на которой можно самостоятельно выезжать на улицу. Надо ее найти». И с энтузиазмом искал ее, чтобы я могла легко ездить сама, а не сидеть, как растение, дома.

Потом, съездив со мной в санаторий в Крым, как-то опять прибежал: «Ты знаешь, дочка, люди, оказывается, ходят на свидание, влюбляются, женятся». При этих словах он многозначительно посмотрел на меня. Я этот взгляд поняла так: и тебе тоже пора подумать о семье. И сегодня я много лет счастливая жена и мать.

Или вот был такой момент. В 2005 году меня пригласили участвовать в семинаре, проходившем в Пакистане. Организаторы поставили условие – я должна приехать одна, без помощников. В ответ на паническое: «Но я не смогу! Я передвигаюсь в коляске!», услышала: «Сюда едут лидеры. Им никакие помощники не нужны». Это был вызов. Когда я сообщила папе, что уезжаю в чужую страну на 10 дней, он отреагировал мгновенно – как в пинг-понге: «Одна?! Никогда! Не поедешь!». Мне кажется, он тогда проверял меня, потому что, когда я твердо повторила, что это уже решенный вопрос, махнул рукой: «Ну ты же все равно поедешь».

После окончания университета я работала какое-то время, но, когда работодатель уехал, я несколько месяцев сидела дома. Сестра, приехав как-то к нам, очень серьезно пошутила: «Ты, кажется, начинаешь превращаться в тунеядку».

Подход и должен быть таким – пусть и жестким, но не жалеющим. А не то что – ты бедная и несчастная, и мы будем всю жизнь бороться с твоей инвалидностью. С инвалидностью, повторюсь, надо научиться жить. Для меня моя подружка, как я называю свою инвалидность, очень многое дала: трезвый подход к жизни, умение, как в математике, рассчитывать ситуацию.

Из-за того, что мне никогда не прививалась мысль – сиди дома, мы все за тебя сделаем, моя жизнь сложилась, как мои родители и планировали изначально. Сестры выучились – и я тоже закончила два вуза. А раз получила образование, следовательно, должна работать. Женщины садятся за руль, а я чем хуже? Выходят замуж – и я тоже создала семью. И теперь уже муж стал моим «локомотивом». Когда я иногда жалуюсь (не хочется, например, утром ехать на работу), он говорит: «А ты что, мечтаешь сидеть дома? И это при том, что я делаю все, чтобы ты двигалась и реализовывала себя?!». Мой папа успел застать рождение внучки. Я не знала, как ему сказать, переживала, волновалась – ведь и он, и муж, и мама, и сестры в первую очередь будут думать, как это скажется на мне, не усложнит ли это мою жизнь? Его реакция поразила меня. Я никогда не видела папу плачущим, а тут – он смахивал слезы: «Неужели мою дочь будут называть мамой?». Когда он держал мою крохотную дочку на руках, шепотом, чтобы не обидеть других внучек, называл ее самым лучшем младенцем на земле. Вот таким мужественным и нежным был мой папа – Молдабек Калтаевич Калтаев. Его не стало, когда моей доченьке исполнилось два месяца, и эстафету любви подхватили мама и сестры.

Меня часто спрашивают, почему же все-таки «у них» человек с инвалидностью чувствует себя уверенным членом общества, а у нас – в лучшем случае, его жалеют или дают льготы? А потому, на мой взгляд, что у нас нет цивилизованного подхода к этой проблеме. Принято все сваливать на карму. Человек с инвалидностью расплачивается, мол, за грехи свои или близких ему людей. Якобы инвалидность – наказание Бога. Как-то я была в Англии. Приехала я туда одна и, решив прогуляться по городу, села в двухэтажный омнибус. Приготовила деньги для оплаты, а мне сказали, что платить не нужно. Потому что, сказали мне, вам придется заезжать с площадки, откуда люди выходят, со стороны валидатора, откуда люди заходят, коляски пройти не могут. «Это что – льгота?» – спросила я. Мне ответили, что нет, не льгота, просто пользователи колясок были возмущены тем, что им приходится заходить и выходить оттуда, откуда люди выходят. Они посчитали, что это дискриминация и добились компенсации в виде бесплатного проезда. То есть там подход к инвалиду как к обычному человеку, равному в своих правах всем другим гражданам страны.

…Мне нравится немецкая азбука. На букву R они могли поставить какие угодно картинки, а стоит rolstul – инвалидная коляска с сидящим там веселым мальчишкой. В этой стране в одну детсадовскую группу ходят обычные дети и дети с инвалидностью. Несколько минут идет адаптация, а потом все становятся равными. Я думаю, что эту самую толерантность у нас надо воспитывать, проводя в садиках и школах уроки понимания инвалидности. А еще лучше, чтобы туда ходили вместе и те, и другие дети. И тогда толерантность в нашей стране будет естественным явлением.

Автор: Мерей Сугирбаева
Источник: Exclusive.kz