Их пример – другим наука

Те, кто называет себя казахскими патриотами, винят в нынешних проблемах с языком политику русификации, которая проводилась в советские годы. Дескать, она и только она привела к забвению немалой частью нашего этноса родной речи и заодно национальных ценностей, традиций. Одним словом, к «манкуртизации», как любят говорить эти люди. Действительно, русификация не могла пройти бесследно. Однако только ли в ней дело? Ведь есть на постсоветском пространстве немало народов, которые тоже пережили этот процесс, но, тем не менее, сегодня чуть ли не поголовно говорят на родных языках и в массе своей сохранили национальную идентичность. Хотя некоторые из них были поставлены советской властью в куда более тяжелые «языковые условия», чем казахи.

Взять, например, чеченцев. Согласно итогам всесоюзной переписи 1939-го, их вместе с ингушами в СССР насчитывалось около полумиллиона. Спустя пять лет, в 1944-м, практически все они были депортированы – преимущественно в Казахстан (325 тысяч) и в Киргизию. Тогда же Чечено-Ингушскую АССР упразднили, а ее территорию стали заселять переселенцы из других регионов страны. В наших краях представителей этого народа разбросали по разным областям, причем были охвачены все из них, за исключением Западно-Казахстанской и Гурьевской (ныне Атырауской), а внутри областей – по районам и селам. То есть, чеченцы, по сути, лишились привычной языковой среды. Об обучении детей на родном языке и даже просто о преподавании его в школах как предмета не могло быть и речи.

Лишь через тринадцать лет, когда наступила «хрущевская оттепель», им позволили вернуться на родину, была воссоздана Чечено-Ингушская АССР. При этом на протяжении следующих трех с половиной десятилетий, вплоть до распада Союза, дети чеченцев не имели возможности получать знания на родном языке. Вот что пишет уже в наше время (2012 год) в своей статье «Становление и развитие системы образования в Чеченской республике» доцент Чеченского государственного педагогического института Исита Мусаханова: «Преподавание во всех школах Чечено-Ингушетии велось на русском языке с первого до последнего года обучения, в то время как изучению родного языка и родной литературы отводилось всего несколько часов в неделю». Это при том, что к концу 1970-х доля «коренных» на территории республики составляла уже почти две трети и продолжала быстро расти.

На излете эпохи горбачевской перестройки, а затем в период существования объявившей свою независимость Чеченской республики началось создание национальной школы с родным языком обучения. На него полностью должны были быть переведены начальные классы, с 1-го по 4-й, а впоследствии, поэтапно, и другие уровни школьного образования. Однако вскоре наступили смутные времена, затем затяжная война, и переход так и не состоялся...

Сегодня в республике нет ни одной школы с чеченским языком обучения, а последний преподается только как отдельный, хотя и обязательный для всех предмет. И это вовсе не потому, что кто-то запрещает – есть же в других субъектах Российской Федерации (Татарстан, Башкортостан, Дагестан, Якутия, Чувашия и т.д.) в общей сложности тысячи национальных школ. Захочет Рамзан Кадыров, глава Чечни, открыть их – никто не станет возражать. Тем более, что российское руководство, включая самого Владимира Путина, позволяет ему куда больше, чем лидерам многих других автономных образований РФ. Но Кадыров не горит желанием, хотя при этом постоянно повторяет, что «нельзя считать чеченцем того, кто отказался от родного языка».

И ведь действительно, среди представителей этого народа, где бы они ни жили, в самой Чечне или за ее пределами, трудно встретить тех, кто не говорит на чеченском. Таковые, конечно, есть, но они составляют относительно небольшую долю. Согласно данным всероссийской переписи 2010 года, из 1 миллиона 431 тысячи чеченцев, проживавших на тот момент в РФ, родным языком владели 1355 тысяч, или 94,6%.

Годом раньше у нас в Казахстане проводилась своя перепись. О том, что они понимают устную казахскую речь сообщили 8 миллионов 988 тысяч человек. Наверняка среди них были представители разных этносов, например, узбеки (найти данные в этническом разрезе не удалось), но даже если допустить, что это были исключительно «титульные», то выходит, что устную речь на родном языке понимали не больше 88% казахов. А умеющими свободно писать и читать на «ана тілі» сочли себя 7 миллионов 528 тысяч, или, самое большее, 73,6% представителей государствообразующего этноса. Можно предположить, что на самом деле эта доля ниже.

Лукавые оправдания

А теперь сравним. Чеченцы чуть ли не полтора десятилетия прожили вдали от родины, разделенные друг от друга, в чужой языковой среде. Они на протяжении более чем 70 лет не имели и до сих пор не имеют возможности обучать своих детей в национальных школах. Тем не менее, среди них доля не владеющих родным языком составляет лишь 5,4%. Да, во многих случаях владение им ограничивается бытовым уровнем, и национальная интеллигенция выражает обеспокоенность по этому поводу, настаивает на необходимости расширения сферы применения чеченского языка.

Но ведь у нас ситуация еще хуже: как минимум 12% представителей «титульного» этноса не понимают даже устную казахскую речь, а более четверти не умеют писать и читать на родном языке. И это несмотря на то, что казахи все время жили на своей земле, были вправе выбирать язык обучения как в советский период (например, в 1985-м, еще до перестройки, порядка 60% их детей получали знания в казахских школах), так и тем более после обретения независимости. Кроме того, действовало постановление Совета министров Казахской ССР «Об обязательном изучении родного языка учащимися казахами, обучающимися в школах, где преподавание ведется на русском языке». К сожалению, кое-где к его выполнению относились формально.

Отсюда логичный вывод: причина не только и не столько в государственной политике, сколько в чем-то другом. А конкретно в семье, в родителях. Та же Исита Мусаханова, касаясь советского периода и русификации, пишет, что в то время «полностью игнорировалось то обстоятельство, что чеченские дети, попадая в первый класс, оказывались в почти незакомой им языковой среде. Учителям приходилось тратить много сил и времени, прежде чем дети начинали понимать и усваивать уроки». И объяснялось такое положение тем, что практически все чеченцы, вне зависимости от их социального статуса, и дома, и в общении с другими соплеменниками говорили почти исключительно на родном языке, соответственно дети впитывали его, тогда как русский вплоть до школьного возраста оставался для них «терра инкогнита».

А как было у нас? Пару лет назад один очень известный человек (бывший пресс-секретарь президента страны, руководитель телерадиокорпорации «Казахстан», газеты «Казахстанская правда», холдинга «Нур-Медиа», вице-министр культуры и информации) разместил в «Фейсбуке» фотографию, на которой он изображен с тремя друзьями – тоже, как и он сам, сыновьями казахских писателей советской эпохи. Один из комментаторов написал под постом: «орыстілділер». Назавтра медиа-менеджер ответил ему: «Да, мы русскоязычные, как и, к великому сожалению, большинство детей казахских писателей. Но в этом не вина наша, а беда. Время было такое, родители отдавали нас в русские школы, потому как казахских было жоқтың қасы. И среда в Алматы была вся русскоязычная. Но кому-то из нас все-таки удалось в той или иной степени овладеть родным языком».

В этих словах есть изрядная доля лукавства. Во-первых, писатели и прочие представители национальной «элиты» того времени спали и видели своих детей студентами престижных московских вузов, что было залогом быстрого карьерного роста (кстати, сам автор поста, судя по биографической справке, поступил в МГУ, двое его друзей на фото – в Литературный институт), а для этого крайне желательно было получить школьное образование на русском языке. Да и при поступлении в ведущие вузы тогдашней столицы Казахстана, особенно в технические, – тоже. И потому вопрос открытия дополнительных казахских школ в Алма-Ате их особо не волновал, хотя при желании добиться этого было несложно.

Во-вторых, даже учась в русской школе и общаясь с русскоязычными сверстниками, дети вполне могли освоить казахский хотя бы на разговорном уровне – если бы их родители дома общались на нем и действительно хотели привить своим чадам знание «ана тілі». Не знаю, принадлежит ли сам автор поста к числу тех, кому «все-таки удалось в той или степени овладеть родным языком», но могу как студент КазГУ второй половины 1970-х засвидетельствовать: подавляющее большинство учившихся в то время в университете детей казахских литераторов, композиторов, ученых вообще не разговаривали на языке предков. Из чего вытекает очевидный вывод: их родители не видели в этом необходимости. Что, впрочем, не помешало многим из таких писателей и ученых-гуманитариев прослыть патриотами казахского языка.

Да и среди нынешних «патриотов» немало тех, кто активно и даже рьяно радеет за «ана тілі», но не удосужился воспитать в любви к нему собственных детей. Приведу лишь два примера из недавних публикаций в QMonitor. Педагог алматинской школы-лицея №146, призывая отдавать детей в казахские классы, посетовала, что ее внук ходит в русскую школу, и обвинила в этом свою невестку. Но как она воспитала своего сына, если тот, женившись, стал разговаривать в своей семье по-русски и подчинился воле жены? А одна из активисток «языковых патрулей» призналась: «Сегодня мои дочери за моей спиной, оказывается, говорят на русском... Я уже 7-8 лет не общаюсь со старшей дочерью – она моих внуков отдала в русскую школу. Для меня это стало трагедией». Опять же вопрос: кто виноват в том, что ее дети предпочли родному языку «чужой»?

Словом, вместо того, чтобы апеллировать к государству, винить во всём живущих рядом с нами представителей других этносов, нам, казахам, в том числе и знающим родной язык, следовало бы начать с себя, семьи, детей...

Автор статьи: Бауыржан Маханов
Источник: Qmonitor.kz