– Светлана Геннадьевна, какой он – современный казахстанский подросток? Почему он стал таким ранимым в последние годы?

– Все подростки во все времена одинаковые. Это нам кажется, что мы выросли и мы другие. На самом деле подростковые суициды были во все времена, но об этом не говорили так широко и не вводили в поле обсуждения. Во все времена был школьный буллинг, это считалось нормой. Если учитель дал указкой по голове, это было нормально и никем не осуждалось. Считалось, что он имеет на это право. А сейчас мы заговорили о правах ребенка, о каких-то других нормах общения. Соответственно, наши дети живут не в вакууме, а тоже в информационном поле. Они читают какую-ту информацию, и не только из Казахстана, но и других стран. Они ее впитывают, формируют свои взгляды и из-за этого нам кажется, что они какие-то другие.

Подростковый возраст – сложный, идет гормональная перестройка всего организма, резкий рост, формирование мировоззрения. И на него влияет культура, общественная повестка, о чем говорят и что происходит в мире.

– Правильно ли мнение, что ребенку нужно дать прожить подростковый кризис? Если нет, то даст ли он знать о себе во взрослой жизни? Но как это сделать?

– Подростковый кризис – универсальная штука, она вмонтирована в психику и связана с взрослением. Этот длинный период связан с тем, что ребенок в какое-то время уже не ребенок, но еще и не полноценный взрослый. В то же время физически это почти полностью сформированный человек, но у него нет так много обязанностей, как у взрослых.

Это период перехода между детством и взрослением, когда психика ставит определенные вопросы: где мое место в этой жизни, кто я, чем я хочу заниматься?

Если в детстве для ребенка родители – это весь мир, то чем старше он становится, тем чаще он замечает, что они неидеальные и со своими недостатками. И тогда подросток начинает от них дистанцироваться, пытается стать самостоятельным. И если эта задача не решена, конечно, будут проблемы во взрослом возрасте. С одной стороны, он может быть сильно привязан к родителям, и тогда мы получаем маменькиных сынков и доченек, не умеющих самостоятельно решать свои проблемы. Зачастую родители очень жестко навязывают свое мнение как самое правильное и верное, не видят индивидуальность ребенка, его интересы, не воспринимают его, как отдельного человека. И тогда случается разрыв с родителями, возникают конфликтные отношения, ребенок закрывается в себе, лишившись теплоты и близости с самыми родными людьми.

– Откуда берутся кризисы в определенные периоды жизни (кризис трех лет, семи и т.д.)? И как себя вести родителям с детьми в это время?

– Эти определенные периоды – адаптация нашей психики к новым вызовам. Ребенок растет и физически может делать что-то новое, а к нему все продолжают относится как раньше. Мы игнорируем его потребность использовать свои новые возможности. Нормативные возрастные кризисы – это формы развития, которые сопровождают человека на протяжении всей жизни. Кроме них есть ненормативные кризисы, например, развод или гибель одного из членов семьи.

Родителям желательно подробнее изучить детскую психологию. В подростковом возрасте надо давать больше свободы и ответственности, постепенно ослаблять поводок, чтобы дать ему попробовать свои силы самостоятельно, но и не бросать совсем. Подросток еще ребенок, ему нужна и свобода, и поддержка. Те родители, которые могут найти этот баланс, легче проходят этот этап. У каждого возраста свои задачи.

– По данным ВОЗ, Казахстан до сих пор остается в списках лидеров по количеству суицидов в мире. Только в этом году более ста подростков покончили жизнь самоубийством, свыше двухсот совершили попытку. Почему? Каковы основные причины?

– В 2020 году, в период пандемии и дистанционного обучения, наоборот, был спад. В странах СНГ в принципе высокие показатели суицидов. В этом году вернулись те же показатели, что и до пандемии. Локдаун сопровождался стрессом, многие не понимали происходящее. Сейчас все процессы вернулись в свою динамику, картина не ухудшается, но и не улучшается. Надо также учитывать постпандемийное напряжение – у родителей и педагогов все меньше сил и ресурсов на поддержку подростков. Эмоциональный климат сложный, требования к детям ужесточаются вне зависимости от эмоционального состояния ребенка.

На Западе система психологической поддержки очень развита, есть качественные специалисты и есть куда обратиться. У нас же есть школьные психологи, которые либо не достаточно квалифицированы, либо родители не могут позволить себе платных.

– Подростковый период – буквально революция в жизни ребенка, когда по-старому жить уже нельзя, а как по-новому — неизвестно и непонятно. Одни подростки выражают себя бурно, другие тихо… Кто больше склонен к суицидам?

– У подростков случается импульсивный суицид. Этим они отличаются от взрослых, так как могут совершить его на эмоциях. То есть те дети, которые бурно себя выражают, у них может быть импульсивный суицид, как реакция на какую-то историю. Это происходит на фоне психологического неблагополучия. Если у ребенка достаточно ресурсов, то он может справиться. Если психика истощена, он может так отреагировать, даже если не планировал суицид. А тихим детям как раз свойственно планировать, готовиться – у них накапливается долгий стресс. Поэтому, чтобы делать какие-то прогнозы, нужно смотреть не на выраженность реакции, а скорее, на психологическое здоровье. Как он справляется с стрессом, есть ли у него друзья и близкие, которым он доверяет, с кем может поговорить и сбросить накопленное напряжение?

– В последнее время в мире участились случаи агрессии со стороны подростков. Взять, к примеру, неоднократные случаи со стрельбой в школах. Как думаете, с чем это связано?

– На самом деле «колумбайны» появились еще в 2000-х годах. Я имею в виду тот резонансный случай, когда два ученика расстреляли своих сверстников прямо в классе. Это растиражировали СМИ и с тех пор во всем мире пошло много подражательных случаев. Такие случаи тоже можно отнести к суицидам, но агрессивным: подростки осознанно шли на смерть, зная о том, что либо они себя сами убьют либо их пристрелят полицейские. Свою неоднозначную роль здесь сыграли СМИ, которые растиражировали этот случай чуть ли не как геройство, которому многие начали подражать. Поэтому освещать такие явления нужно правильно, не романтизировать их. С другой стороны – это результат того, что система образования не учитывает личностные и эмоциональные особенности детей. Ведь окружение характеризовало этих детей «тихими и бесконфликтными». А что там у него внутри, какие проблемы и эмоции? Это часто дети, отвергнутые коллективом, у кого нет ни друзей, ни своего места. В основном это мальчики, потому что именно им важно как-то проявить себя, показать свое лидерство. Они могут себя проявить конструктивными методами или деструктивными.

Поэтому работать с подростками, с их состоянием, чувствами, с тем, как они видят этот мир – общая задача: и родительская, и школьная. Главное не упускать детей из внимания, чтобы наше равнодушие не привело к печальному исходу. Бывают, конечно, и другие моменты – психические заболевания, когда дети не чувствуют жалости, сострадания. Например, душит мальчик котенка, а у него ни слезинки… Это патология, ее тоже видно, но ее нужно своевременно заметить, помочь ребенку.

– Конфликты с педагогами сегодня не редкость, а школьные психологи не справляются со своими обязанностями. С чем это связано, на Ваш взгляд?

– Я думаю, мы неправильно подходим к подготовке школьных психологов в целом. Вообще, эта профессия выглядит неосмысленной и противоречивой. Их готовят как педагогов, а требуют как с консультантов-психотерапевтов. С такой проблемой, как суицидальные наклонности, этот специалист просто не справится. У них нет таких компетенций, их изначально к этому не готовят. Возможно нам не нужны школьные психологи, а независимые центры, где работают квалифицированные консультанты. К тому же проблема в том, что о любом контакте с школьным психологом узнает вся школа, нарушается принцип конфиденциальности, как следствие дети не хотят к ним идти. На мой взгляд, сегодня это неэффективная система. Ее нужно либо реформировать, либо убирать вообще и открывать независимые центры психологии.

– Конфликт отцов и детей во все времена оставался острым. Сегодня он идет на фоне непонимания новых увлечений и кумиров ребенка. Согласны ли Вы, что влияние гаджетов, тиражирующих сцены насилия в играх и фильмах, ведет к деградации подрастающего поколения?

– Я не согласна с формулировкой «деградация». Конфликт отцов и детей – это вечная история. Новое поколение всегда ищет провокационные точки, которые сложно принять старым поколениям, сложно понять и переосмыслить. Это способ стать взрослее, отделиться, сформировать свои ценности. В подростковом возрасте детям нужен бунт, конфликт с ценностями старшего поколения. Я думаю, такие вещи как «Игра в кальмара» словно нож – можно им человека убить, а можно еду приготовить. Миллионы детей смотрят «Игру в кальмары», но только один из них совершит суицид, потому что эта игра совпала с его личностными особенностями. Все-таки важнее то, что у ребенка внутри, как он сформировался: какие он книжки читал, какие фильмы с семьей смотрел, куда ходили и что обсуждали. Если внутри пустота, то он воспринимает все, что видит с экрана гаджета за чистую монету и начинает все это применять. Если у ребенка есть в жизни что-то еще, кроме гаджетов, то хорошо.

– Как помочь подростку избежать конфликта внутреннего «Я» с внешним миром? Мы все прошли этап подросткового взросления и хорошо помним свои подростковые комплексы. Как помочь подростку принять себя таким, какой он есть и каким путем можно достичь доверительного общения с ним?

– Эгоцентризм подростка, когда «весь мир крутится вокруг меня» — это нормально. Нужно строить доверительные отношения не с позиции взрослого – «я знаю, уже прожил, а ты еще маленький и т.д.», а равного. Мы в свое время совершали ошибки, а надо дать право детям совершить свои, чтобы они чему-то научились. В подростковом возрасте нужно становиться больше другом, чем родителем своему гребенку. Тогда он начнет доверять и что-то рассказывать.

Надо разрешать ему пробовать себя в различной деятельности, чтобы он почувствовал свои границы, возможности. Некоторые родители боятся, что ребенок одно попробовал и бросил, потом другое и тоже бросил. Не надо этого бояться, наоборот, надо поощрять, чтобы он нашел свой путь в интересном ему виде деятельности.

В этом возрасте многие девочки ищут в себе недостатки – «я толстая, некрасивая, у меня рост не тот, глаза не те и т.п.», начинают сидеть на диетах. Родители обычно переубеждают: «нет, ты красавица, ты худая». Так делать нельзя, это еще больше выводит ребенка на спор с родителями. Следует говорить, что мы его любим, поддерживаем, принимаем таким, какой он есть и в то же время можем предлагать что-либо из сферы деятельности. Например, для похудения предложить фитнес или танцы. То есть давать возможность не сидеть и плакать, а искать вместе выход, позволить посмотреть на себя с другой стороны. Но главное, научить принимать себя со своими особенностями и любить. А если мама сама не принимает свое тело, вечно сидит на диетах, то глядя на нее девочка не научится этому.

Дети не учатся в беседе с нами, а учатся тому, как мы себя ведем. Они смотрят на нас и впитывают, а наши слова для них – это просто звук.

Автор: Индира Кусаинова
Источник: Exclusive.kz