Дальше происходил уход в рассуждения, кто может стать подходящим кандидатом; нужно ли оставлять такое число полномочий или необходимо их ограничить; если ограничить, то в какой мере и на какой основе и т.д. Например, напомню, что в самые последние годы перед событием Транзит-19 (19 марта 2019 г. в 19.00 часов) эксперты начали (не в первый раз, конечно) рассуждать о необходимости снижения объема концентрации власти президента через расширение полномочий парламента, о президентско-парламентской или (о, ужас!) о парламентско-президентской формах правления и т.п. Но, в любом случае, основной акцент делался на фигуре лидера.

А что же с госаппаратом, с людьми, призванными выполнять те самые решения, которые принимались в стране победившего суперпрезидентства? Очевидно, что родовая травма постсоветской казахской бюрократии в том, что ее становление совпало со строительством рыночной экономики на основе либеральных представлений о роли государства в этом самом строительстве. И теперь уже можно сказать, что нам крупно не повезло. Потому что в итоге госаппарат, вначале высшая бюрократия, а потом и нижние слои, в таких условиях в своей работе не смогли выйти на осознание и защиту государственного и общественного интересов, подменив его частными и групповыми.

Для справедливости отметим, что казахстанские эксперты на эту «особенность» бюрократии (т.е., ее групповой характер) и следствия данной особенности указывают уже давно. Прежде всего, через упоминание в числе ключевых проблем – высокий уровень коррупции в государственных органах. Еще 20 лет назад, в 2000 году, в рамках проекта «Уровень политического риска в Казахстане» (Алматы, АПИ, 2000 г.) по итогам экспертного опроса авторы отмечали: «Самым негативным фактором, кардинально влияющим на инвестиционный климат в Казахстане, является высокий уровень коррупции в органах государственной власти. В число факторов, наиболее влияющих на сферу вложения капитала, входят в большинстве своем политические факторы, в частности, степень бюрократизации государственного аппарата, внутриэлитные отношения, противоречия между различными субъектами власти» (с.52). В другом экспертном исследовании 2000 года отмечалось, что «важнейшие интересы властных групп – незыблемость конституционного строя, политическая стабильность и территориальная целостность – входят в число наиболее реализуемых национальных интересов. В то же время необходимо отметить низкий уровень интереса властной элиты по отношению к устойчивому экономическому развитию страны и, как следствие, слабую эффективность реализации этого национального интереса» («Национальная безопасность Казахстана: иерархия угроз», Алматы, 2000 г.).

В экспертном опросе, проведенном ОФ «ЦСПИ «Стратегия» в 2012 году, главной проблемой в развитии страны назывались все также – высокая коррупция в государственных органах страны и кризис системы госуправления, неэффективность государственных институтов.

В опросе экспертов 2019 года по вопросам внутренней политики коррупция признавалась также и основной угрозой в сфере общественной безопасности. В целом, по результатам исследований, выявляется, что коррупция выступает не как ситуативное или субъективное по отношению к госаппарату обстоятельство, а как объективная его характеристика, отличительная экономическая черта, определяющая его существование и действия.

В более свежем (2020 г.) экспертном исследовании, проведенном Фондом в отношении работы премьер-министра А.Мамина, отмечалось: «Какой же экономической стратегии придерживается действующее правительство? По результатам экспертного опроса, 74% опрошенных экспертов полагают, что Правительство Казахстана, как и при Б.Сагинтаеве (60%), является проводником корпоративной экономической стратегии, полагающей целью реализацию эгоистических интересов властвующего социального слоя (корпорации) за счет снижения уровня жизни граждан». При этом непосредственно «либерального» в работе правительства практически не наблюдается, впрочем, как и государственного вмешательства, поскольку и «государственное вмешательство» зачастую носит характер группового.

Отметим, почему так важно обращать внимание на состояние системы государственного управления в Казахстане. В период становления независимого государства, формулирования его основ и приоритетов в условиях незавершенности формирования институтов гражданского общества, именно государственный аппарат, бюрократия в ее классическом понимании могли бы выступать ориентирами общественного развития, в том числе и в нравственном отношении. При этом, как отмечал Макс Вебер в своей работе «Политика как призвание и профессия», те, кто хочет заниматься политикой вообще и сделать её своей единственной профессией, должен осознавать свою ответственность перед собой и гражданами и то, что его деятельность связывается «с дьявольскими силами», которые подкарауливают его при каждом действии насилия, при каждом акте осуществления власти. А если в центре мотивационной структуры бюрократии находится не общественный, а личный интерес, и у политиков не формируется «дистанция по отношению к вещам и людям», то перерождение сути государственного управления становится неизбежным, и оно перестает отвечать высшим целям развития государства. Это тем более тревожно, поскольку ожидания населения все еще основаны на восприятии государства, как выразителя и защитника общественного интереса, что не имеет ничего общего со сложившейся групповой политической практикой госуправления. Так что разрыв между властью и обществом закономерен и объясним, но способна ли власть его преодолеть и хочет ли она этого в принципе?

Источник: Turanpress.kz