– Ирина Владимировна, что происходит в стране, на ваш взгляд? Есть какая-то связь между тем, что говорит правительство, и как живет народ? Или это два параллельных и, по-прежнему, не пересекающихся мира?

– Знаете, мы привыкли к тому, что мы живем без правительства. Народ живет сам по себе. Происходящее сегодня показывает безразличие к трагедии, когда каждый день погибают сотни людей! Это наши родственники, друзья, знакомые, это учителя и врачи, это инженеры, это чьи-то отцы и матери. Когда, например, 150 человек погибает во время крушения самолета, мы скорбим, меняем цвет аватарки, демонстрируем свое отношение. Сейчас такое количество наших сограждан умирает ежедневно, но это воспринимается как должное. Но ведь каждый человек – это ценность и мы просто обязаны выяснять причину каждой смерти. Почему растет смертность спустя больше года после начала пандемии? Почему мы уязвимы, несмотря на все меры предосторожности? Каждый из нас может сегодня погибнуть под ИВЛ по непонятным причинам.

Поэтому говорить о том, что правительство рядом с нами, нельзя. Оно живет параллельной жизнью распределения финансов, тратя их безудержно, неуемно и неэффективно. Надеяться, что кто-то нам придет на помощь, не приходится и мы вынуждены помогать друг другу сами: устроиться в больницу, найти врача, лекарства…

Экс-министр Биртанов когда-то посоветовал каждому иметь знакомого врача, и люди вынуждены так и действовать. Стихийно образовавшиеся группы медиков оказывают помощь людям на дому, их контакты передают из уст в уста и таким образом люди лечатся за свой счет. Куда, в таком случае, заливаются триллионы денег, не понятно. Люди жалуются, что лекарств не хватает, они не получают помощь в больницах и вынуждены лечиться самостоятельно даже при всех признаках заболевания. Но если заболел кто-то из власти, ему немедленно дают самолет, как это было, например, с Биртановым и Баталовым, а кто-то вылетает на лечение за рубеж, потому что не доверяет отечественной медицине. А что делать простому человеку? Ему не дадут самолет, ему не дадут другого врача, он будет лежать в нашей больнице, где ему не гарантировано полноценное лечение. Поэтому должно быть расследование каждой смерти, но его не должен проводить минздрав. Минздрав не скажет нам правды, ему это не выгодно. Это должна быть независимая комиссия из уважаемых людей, которые разберутся, что происходит на самом деле.

– Как вы думаете, почему у нас сейчас вся полемика вокруг пандемии свелась к теме вакцинации? Огромный информационный шум не дает, тем не менее, ответов, на самые элементарные вопросы, если исходить из здравого смысла…

– Если говорить о здравом смысле, то хотелось бы слышать мнение специалистов: эпидемиологов, вирусологов. Но их голос заглушили блогеры, которых считают лидерами общественного мнения. И вот они щедро делятся своим мнением, разделив общество на антиваксеров и ваксеров. Мало того, что наше общество и так разделено на роды и сословия, так мы еще один искусственный водораздел создали. До сих пор нет внятного объяснения, почему нужна вакцина и почему даже она не гарантирует защиту. Как биолог, я понимаю всю важность вакцин, но людей, не доверяющих им, становится все больше именно потому, что нет достоверной информации, подтвержденной цифрами. Например, почему бы не показать в процентном соотношении уровень заболеваемости после каждой из вакцин, в каких случаях больше количество летальных исходов после вакцинации. Например, я не слышала о заболеваемости или смертях после нашей казахстанской вакцины. Но голосов специалистов просто не слышно…

– Говорят, специалисты боятся говорить…

– Есть те, которые не боятся. Это те эпидемиологи, которых когда-то выгнали из медицины, когда решили, что они не нужны потому, что у нас не может быть эпидемий. Но эти люди остались верными своей специальности и клятве, которую они когда-то дали. Поэтому они выступают в социальных сетях, но им не доступны большие трибуны. В прошлом году я обращалась к нашему нынешнему министру здравоохранения и говорила о том, что группа независимых эпидемиологов готова совершенно бесплатно помочь в этой ситуации, поскольку они знают, что делать. Там были очень хорошие специалисты, в том числе по внутрибольничным инфекциям, имеющие большой практический опыт блокирования любой инфекции. Все мы помним скандальную ситуацию в 12-ой горбольнице, но с тех пор никто не знает, какие меры были приняты кроме того, что уволили руководство.

– Вы предлагаете проведение расследования с участием независимых экспертов. С этим трудно не согласиться – минздрав не может сам себя расследовать. Но ведь тогда членов такой комиссии всегда можно обвинить к некомпетентности: дескать, они не знают специфики вопроса. Кто должен проводить расследование?

– Я думаю, в нее должны войти как эпидемиологи и инфекционисты, так и другие компетентные люди. И они еще остались, они имеют свой независимый профессиональный взгляд, они востребованы в мире, их спрашивают, они консультируют мировую общественность, к ним обращаются другие государства. У нас есть институты инфекционных болезней, у нас есть биотехнологические институты, у нас есть независимые люди, которые, которые могут иметь свою точку зрения, независимую от министерства здравоохранения.

На самом деле, проблема гораздо шире. Малый и средний бизнес на грани выживания из-за ограничений, но при этом у нас применяются двойные стандарты: к одним требования жесткие, а к другим за те же действия нет вообще никаких претензий.

– Вопрос к вам, как учителю в том числе – что делать со школами, университетами? Какие риски есть при переходе на офлайн обучение и стоит ли ими пренебрегать?

– Конечно, дети должны начинать заниматься офлайн, в крайнем случае внедрять смешанный формат. Наша партия неоднократно настаивала на возобновлении учебы при снижении уровня заболеваемости, как это делалось во всех странах. Особенно это важно для учеников начальных классов. Ни в одной стране мира дети не находились дома так долго, как наши. Нельзя лишать их такой возможности опять – тогда они не будут учиться уже третий год. Спасибо МОН, который услышал голос здравого смысла и разрешил работать хотя бы малокомплектным школам. Ведь во многих селах учились через почту – почтальон разносил задания и собирал ответы. Это же абсурд! Поэтому мы должны учиться, но, еще раз – выяснить причину происходящего. Я убеждена – дело не только в болезни, но и в чем-то еще. Так не бывает, что болезнь где-то локализована, а где-то бушует.

– Сектор малого и среднего бизнеса переживает очередную депрессию, количество закрывающихся предприятий растет. В прошлом году осенью предрекали апокалипсис, но мы его пережили. Переживем ли мы следующий?

– Мы столько пережили, что уже давно научились обходиться без поддержки государства. Вы знаете, что в большинстве стран правительство компенсировало бизнесам 80% расходов на выплату зарплат сотрудникам, исходя из выплачиваемых налогов. Сейчас эти страны поняли, что пандемия – это надолго и надо научиться с ней жить. Открываются предприятия и школы, несмотря на все еще сложную ситуацию. Но у нас правительство привычно берет деньги в Нацфонде на пафосные проекты, а бизнесы продолжают закрываться. И это не только печально, но и приближает тот момент, когда жить по-прежнему будет уже не на что. Но наши чиновники уже мысленно живут за рубежом – там у них есть недвижимость, они там учатся и лечатся, а здесь зарабатывают. Однажды они уедут, а мы останемся.

– Сегодня много говорят о прозрачности госрасходов, но несмотря на это эффективность бюджетных расходов снижается. Почему?

– Мне это тоже не понятно. Недавно, когда село Косши получило статус города, обнаружилось, что практически все тендеры за время пандемии выиграло всего две компании. Стали разбираться, что они сделали. Оказалось – ничего. Значит, человек был уверен в безнаказанности. Недавно я обратилась в Службу экономической разведки с запросом, насколько законно расходуется бюджет спортшкол Алматы, но до сих пор не получила ответа. Однако представитель позвонил и сказал: нужно письмо от родителей этих школ потому, что обращение депутата может рассматриваться только в плановом порядке. У нас процессы выстроены так, чтобы ничего не расследовать.

– Но ведь одна из функций парламента в том числе – общественный контроль, парламентские расследования? Вы были депутатом двух последних созывов – стал ли парламент более активным, влиятельным? Слышит ли вас правительство?

– В регламенте парламента нет функций расследования. Главное – законотворческий процесс. Даже парламентские слушания не предполагают никакой ответственности исполнительной власти. Например, мы подняли вопрос водообеспечения регионов или стоимости лекарств. Да, экс-министр Биртанов признал, что лекарства от онкологии у нас в десять раз дороже, чем в России. Почему? Потому что… Никто не несет никакой ответственности. Мы можем дать только рекомендации, но их не обязательно исполнять. Меня вообще удивляют отношения парламента с правительством. В законе прописано, что, если правительство не согласно с депутатской поправкой, то оно может ее не принимать. И оно так почти всегда и делает. Ну и где тогда где «влиятельный парламент – подотчётное правительство»?

– Значит, правительство не изменило свое отношение к парламенту?

– Правительству вообще не очень интересно, что говорят парламентарии. Наша партия после последних выборов выступила с предложением не допускать данный состав правительства к дальнейшему управлению государством. То, что они натворили в прошлом году, вызывает сомнения в их компетенции. Но они вернулись практически в полном составе. Нас никто не поддержал.

– Голос вашей партии и лично ваш голос слышат?

– Слышать-то слышат, но ничего не делают. Сейчас мы поднимаем вопрос с водообеспечением – ездим в регионы и видим, что ситуация ухудшается. И с электричеством то же самое. Но нам доказывают обратное: выделено столько-то денег... Деньги-то выделяются, но ничего как не было, так и нет. Вчера был очень интересный факт – люди получили кредит на недвижимость больше десяти лет назад, не смогли его выплатить, недвижимость у них забрали, но и в итоге они остались должны больше, чем взяли. Они стучались в АП, стучались в правительство, но все двери закрыты, все работают на удаленке. И тогда они засомневались – у нас вообще есть правительство? Я тоже. В общем, надо надеяться только на себя.

– Как получается, что несмотря на огромный силовой блок, даже Счетный комитет назвал шокирующие цифры по неэффективному освоению бюджетных средств?

– Это еще Счетный комитет в этом году не проверял министерства здравоохранения и образования. Тогда бы сумма была бы гораздо больше.

– Можно сколько угодно выявлять точечные проблемы, но не пора ли вопрос полномочий парламента решать системно? Например, инициировать расширение полномочий парламента, изменить регламент отношений между правительством и парламентом? Ведь мы идем в сторону парламентско-президентской вертикали управления?

– Согласна. Вот как раз этим теперь мы хотим заняться на системной основе. Но это будет достаточно сложно – текущая ситуация всех устраивает. Политической воли пока нет.

Источник: Редакция Exclusive